Законодатель интеллектуальной моды американского истеблишмента, The New Yorker, открыл год статьей Dana Goodyear (несмотря на известность и богатую биографию журналистки, фамилия, вероятно, не случайно выглядит псевдонимом) «Сможет ли Голливуд измениться?» В силу ее исключительной важности приводим материал без купюр в переводе Д.Петровского (спасибо Telegram!)
«“Я называю это чисткой”,— сказал мне друг, который работает в Голливуде, в первые дни пост-вайнштейновской эпохи. И перечислил навскидку имена полудюжины мужчин, поведения которых отныне больше никто не будет терпеть. В следующие дни эти имена действительно начали всплывать в прессе, быстро сменяемые другими, образуя бесконечный каскад, грандиознейший в истории эффект домино. Диктор утренних новостей, светский лев и ведущий ток-шоу, гений мультипликации со своими ужасными футболками, мужчины-феминисты, либералы, непонятные художники, магнаты, иконы, “плохие парни” и “смешные мальчишки”— всех или уволили, или они сами ушли, ужасно извиняясь под градом общего порицания. А потом, будто переживая свое собственное восхождение наоборот, они исчезали, тайно или явно признавая, что это больше не их время.
Эми Зиринг, документалистка, снимавшая серию фильмов о сексуальных домогательствах в армии и колледжах, а теперь снимающая еще один, уже про Голливуд (надо же, внезапно под него нашлось финансирование!) сказала мне, что до сих пор не может поверить в происходящее. “Я читаю заголовки, и спрашиваю себя: что это? Это анонимные блоги, или Нью-Йорк Таймс? “Мужчина обвинен в домогательстве и уволен”. Это невероятно”.
В ноябре, заголовок об очередном обвинении в харассменте привлек мое внимание. На фото я увидела человека, которого знала по детской площадке: наши дети играли вместе. Это был Эндрю Крейсберг, редактор с Уорнер Бразерс. Комментарии под статьей были полны проклятий: говорили о замешанных в этом компаниях, о культуре замалчиваний, и о поведении Крейсберга, который обвинялся в том, что отпускал в адрес своих коллег-женщин уничижительные комментарии и создавал им физически некомфортные условия.
Но самым запомнившимся был комментарий пользователя, который называл себя Эндрю Крейсбергом. В этом комментарии, как на полароидном снимке, отразилось все то, о чем мы потом будем вспоминать, если захотим вытащить из памяти события 2017 года
Никто не обвинял меня в изнасиловании, как Вайнштейна
Никто не обвинял меня в подмешивании наркотиков, как Гуиллода
Никто не обвинял меня в том, что я трога кого-то помимо их воли, как Ландесмана
Никто не обвинял меня в растлении малолетних, как Спэйси.
Никто не обвинял меня в эксгибиционизме, как Лу Си Кея
Никто не обвинял меня в злоупотреблениях своим положением, и требовании услуг в обмен на работу, как Рэтнера.
Эндрю Крейсберг
Крейсберг отрицает факты неподобающего поведения на работе, и утверждает, что комментарии под статьей писал от его имени кто-то другой. В любом случае, в конце месяца студия уволила его, обозначив причину как “стремление создать более безопасные рабочие условия”. Брет Рэтнер, который также до последнего времени имел имел с Уорнер Бразерс близкие деловые отношения, отверг все обвинения в свой адрес и подал в суд иск о клевете против женщины, обвинившей его в насилии. Однако под давлением общественности он все равно закрыл все свои дела со студией. Вайнштейн, Кевин Спэйси и Дэвид Гуиллод также отрицали все обвинения. Все они понесли огромный профессиональный урон, а по делу некоторых из них полиция ведет расследование.
В ответ на не прекращающуюся череду обвинений, окружной прокурор Лос-Анджелеса создал специальный отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве, а местная полиция подключила к делу пять пар детективов, включая специалистов по возобновлению закрытых дел.
Всего открыто 27 дел, по крайней мере в одном фигурируют несовершеннолетние. “Это момент расплаты”,- сказал мне один из бывших руководителей студии,— “Время сорвать все бинты увидеть рану, в возникновении которой виноваты мы все, если не как соучастники, то как немые свидетели. Я действительно испуган тем, что все это случилось, пока я был у руля. Я могу сказать, что я не знал. Но, похоже, сегодня это уже не прокатит”.
Это ощущение расплаты сбивает с толку даже тех, кто не имеют никакого отношения к дисфункции системы. Анжела Робинсон, режиссер “Профессора Марстона и чудо-женщин”, черная лесбиянка, сравнивала ощущение от происходящего с темным баром, где вдруг включили свет. “Когда вокруг темно, и играет музыка, все такое интимное и навевает разные фантазии. А потом вдруг кто-то нажимает на кнопку, и все такие: буээээ… какая гадость!”
Смесь ползущих слухов, страха и торжества кажется всепроникающей: нервные смс-ки с кучей отточий и восклицательных знаков, звонки бывшим коллегам, страничка Deadline Hollywood постоянно обновляется, открывая все новые обстоятельства. “Весь город говорит только об этом,— рассказывает сценаристка, ветеран Голливуда: “на каждой встрече, за каждым ужином, везде. Я как-то была на дне рождения у одного известного шоураннера, зашла на кухню, а там шестеро белых чуваков, шоураннеров, актеров, агентов— стоят в кружок и шепчутся о харассменте в стиле “я заглянул вглубь своей души и спросил себя: “что же я сделал не так?””.
В и так уже не слишком стабильный бизнесе появилась новая вводная: с кем теперь работать безопасно, а кто может вылететь уже завтра? (На Rotten Apples, недавно запущенном портале, можно найти базу данных всех фильмов и сериалов, в создании которых принимали участие лица, обвиненные в неподобающем поведении).
“Все хотят знать— кто следующий, и что будет потом. Уходят ли эти люди из игры навечно, дает ли это новые возможности женщинам, это временно или это навсегда?”,— говорит топ-менеджер одного из телеканалов: “Это все преувеличенная реакция? Надо ли теперь буквально все двери делать из стекла? Никто не знает, как себя вести. Правила изменились”.
“На заседаниях, в сценарных комнатах, на кастингах,—рассказывает бывший руководитель студии: “то, как люди здороваются, как обращаются друг к другу— все изменилось. Если вы не лучшие друзья, или у вас не умер родственник— никто больше не обнимается друг с другом. “Нежелательные объятия” фигурировали и в извинениях, принесенных Джоном Лассетером из Pixar, и, конечно, в подробностях его поведения, всплывших следом (“Он неподобающе вел себя с феями. Обнимал их слишком долго”,— рассказал бывший топ-менеджер Pixar). Кэти Шульман, оскароносный продюсер и президент правозащитной группы “женщины в кино”, недавно сказала, что когда она заходит к мужчинам в офис и пытается закрыть за собой дверь, они всегда возражают: “За последние два месяца это случилось по меньшей мере 10 раз. И на всех собраниях они постоянно извиняются: “это прозвучало слишком гендерно-окрашено, я не хотел”. Они путаются в языке, стараются избегать местоимений “он”, “она”. “Кто бы ни получил эту работу, он должен — то ест они должны— то есть она должна…”
Джон Лассетер, пионер компьютерной анимации, режиссер «Истории Игрушек»
В бизнесе, в котором мужчины исторически верховодили, бремя признания вдруг навалилось на женщин с угрожающей силой. “Все ходят на цыпочках,— рассказал мужчина-комедийный продюсер: “Ты же знаешь, я из хороших парней! Замолвишь за меня словечко, когда наступит матриархат?,— спрашивает он, пока мы стремительно переходим в ситуацию “дневника служанки” наоборот. Каждая телефонная конференция теперь предваряется обязательным спичем о том, как неправы опрессоры, о том, что время наконец-то пришло, и что если нам сейчас придется иметь дело с последствиями, то пусть так и будет— ибо это только малая часть того, что пережили женщины в свое время и т.д… Ассистенты, молодые и нередко женщины, ловят каждое слово. Никто не хочет оказаться по неверную сторону баррикад”.
В некоторых компаниях вопрос “как дела”— уже больше не нейтральная прелюдия к беседе. “Полный отстой!,— ответил мне один из недавно обвиненных в харассменте, когда я дозвонилась до него. Другой мужчина мрачно усмехнулся: “Прячусь под столом. Я думаю, за мной никаких грехов нет, но сейчас возможно все. Они сейчас копаются в делах пятидесятилетней давности”. Он говорит, что если тебя в чем-то обвинят, у тебя больше нет возможности защитить себя. “И конечно, это все правильно, это так и должно быть, чтобы люди впредь вели себя более сознательно. Есть ведь парни, которые сделали что-то действительно ужасное. В отношении их— все это правильно”. А как быть с не совсем понятными случаями? С замечаниями, ремарками, пропущенными во времена, когда они еще казались нормальными? “Я никогда не делал ничего такого, что делали те парни”,— ответил он поспешно,— “но я не идеален”.
Среди проблем, которые заботят его сейчас— то, как люди смотрят на его ассистентку. Она молода, профессионально, недавно окончила колледж, и, увы, она женщина. “И я думаю, Господи, они же все смотрят на меня. Раньше они бы сказали: наверное, он с ней спит. Ну и что такого?”. Теперь он боится, что сам факт того, что его ассистентка молодая женщина вызовет слухи, а они, в свою очередь, привлекут журналистов.
“Мужчины живут как евреи в Германии”— сказал он.
Раньше, у мужчин была железобетонная отмазка: “я алкоголик или сексуально зависимый, как раз прохожу лечение”. И один из главных признаков того, что все изменилось- отмазка больше не работает. Ее сменила фраза, уже ставшая мемом- “нулевая толерантность”. Кэйтлин Кеннеди, президент Lucasfilm, вела это понятие, когда объявляла о создании комиссии по проблемам харассмента и неравноправия. Кэти Шульман из “Женщин в кино”, пояснила, что это значит: “Мы больше не покрываем все то, что делал человек, пока он зарабатывал деньги”.
“Нулевая толерантность” оставляет на поле боя огромные, призрачные дыры. Фотографии обвиняемых снимают со стен, их имена соскребают со зданий, на строительство которых они жертвовали деньги. Целые сцены переснимают с новыми актерами, онлайн-библиотеки редактируются, готовые фильмы кладутся на полку.
“Любая ассоциация с обвиняемым бросает тень”— рассказал один из следователей: “одна волна настигает другую, и то, что мы видим— это чистка в совершенно советском стиле”.
Система “черных меток”, развитая самыми влиятельными мужчинами Голливуда как инструмент финансового и социального контроля, теперь обернулась против своих создателей. Это опасный момент и для мужчин, и для женщин. “Все новые истории появляются в прессе, это подобно взрыву”,- комментирует Шульман: “Очевидно, я как лидер женского движения, ни в коем случае не оправдываю эти преступления. Но то, что происходит сейчас— это вуайеристский тренд. Теперь одного обвинения достаточно, чтобы человека уволили и внесли в черные списки. А граница между настоящим преступлением и другими вещами, такими как свобода слова и просто плохое поведение, на самом деле, очень тонкая. Я совершенно не хочу, чтобы мы оказались в ситуации, когда мужчине достаточно остаться с женщиной наедине и произнести одно-единственное слово— и сразу оказаться виноватым”.
Джереми Зиммер, управляющий и один из создателей United Talent Agency, отказался от сотрудничества с Биллом О’Рейли, а когда история Вайнштейна стала достоянием общественности, написал открытое письмо, выражающее безоговорочную поддержку обвинителей (некоторые из которых были его клиентами). Вскрывшиеся факты шокировали его. “Ты просыпаешься, оглядываешься, и думаешь: охренеть!,— рассказал он мне: “Разве я хочу, чтоб мои дочеи жили в этом мире? Место, с которого я могу начать менять его— это U.T.A.”. Его агенство недавно заключило контракт с актером Терри Крюсом, который обвинял агента William Morris Endeavor в сексуальных домогательствах, а затем покинул агенство, когда его руководство отказалось увольнять сотрудника. Но затем Зиммер спотыкается. “Это все очень сложная штука, и это очень неполиткорректно— спрашивать себя, не зашли ли мы слишком далеко. Люди на постах вроде моего говорят о маятнике. Как далеко он качнется. И сколько урона нанесет нам всем?”
В эти дни, знаком особой добродетели — или уже раскаяния?,— стало отменять вечеринки, и жертвовать сэкономленные средства в поддержку жертв харассмента и сексуального насилия. Creative Artists Agency, агенство, которое упоминалось в Times как одна из важнейших шестеренок “машины укрывательств” в деле Вайнштейна, заявила о создании фонда — на деньги, изначально предназначенные для вечеринки в честь вручения “Золотых Глобусов”. Они также оплатили работу горячей линии помощи жертвам сексуальных домогательств в офисе “Женщин в Кино”.
Чтобы не показаться непросвещенными, компании теперь всеми силами стараются ставить женщин на руководящие позиции. Amazon, о слухам, рассматривает ряд кандидаток на пост Роя Прайса. Но заменить женщинами проштрафившихся мужчин- это только первый шаг. Настоящий прогресс будет достигнут, когда компании пересмотрят всю свою кадровую политику. Кэйтрин Поуп, телевизионный топ-менеджер, которая настаивает на первоочередном рассмотрении кандидатур женщин и цветных на открывшиеся вакансии, говорит, что ситуация ужасная. Даже в компаниях, где женщины занимают ключевые посты, все равно есть целый слой белых мужчин, блокирующих их решения. “Студиям и телеканалам нужно более ответственно отнестись к пересмотру своих позиций более ответственно,— считает она: “Это как с пациентом, пульс которого затухает, и вернуть его к жизни может только шоковая терапия. Нам нужны экстраординарные меры”.
Стэйси Л. Смит— преподаватель Анненбергской школы Журналистики и Связей при Университете Южной Калифорнии, специалист по гендерному равенству в индустрии развлечений. Многие годы она пыталась заставить Голливуд принять гендерную версию “Правила Руни”- правила, принятого Национальной Футбольной Лигой, согласно которому ее члены обязаны рассматривать кандидатуру “цветных” соискателей на позиции тренеров. В своих изысканиях, Смит обратила внимание на неравенство в распределении ролей со словам (66,5 % — у мужчин), ролей ждя актеров, которым за сорок (74,3% — мужчины), и обьективации (больше обнаженных сцен, провоцирующей одежды и упоминаний внешней привлекательности- у женщин). Больше семидесяти процентов сценаристов, и почти восемьдесят пять процентов режиссеров — мужчины.
“Количество женщин на экране с сороковых годов не изменилось,— рассказала Смит: “Ситуации по обе стороны камеры очень схожи. В Голливуде роль женщины видят как маргинальную и неважную, и это отражается на глобальном кинорынке. Но Голливуд- именно то место, которое может инициировать изменения”. “Женщины в Кино”, организация, которая пригласила Смит проанализировать проблемы женщин-режиссеров, начала продвигать идею о включении “обязательной инклюзивной поправки” в контракты голливудских студий и агентств, а также введения “сертификата гендерного равенства в принятии руководящих решений”.
Стэйси Л. Смит
Осенью, некоторые из самых влиятельных женщин индустрии устраивали секретные собрания, где обсуждали возможность извлечения выгод из текущей ситуации. В октябре некоторые ключевые фигуры движения, такие как Опра Уинфри, Шонда Раймс, Констанс Ву, Ава ДюВерни и Рейс Визерспун собирались в Creative Artists Agency, чтобы обсудить возможности дальнейшего преображения Голливуда. “Мы используем формулу Наоми Кляйн “капитализм катастроф” (по мнению Кляйн, кризисные ситуации в разных странах мира были использованы глобальными корпорациями для создания антидемократической корпоративной экономики— прим. пер.), когда приходит катастрофа, и капиталисты добывают прибыль из хаоса”— рассказала мне одна из участниц: “У нас будет феминизм катастроф. В создавшемся хаосе— как нам добиться структурных изменениях во всех институтах, так, чтобы когда хаос пройдет, все изменения остались на месте?”.
Подобно тому, как это было в древнегреческой комедии “Лисистрата”, современные женщины могут отлучить от бизнеса тех, кто не согласен играть по новым правилам. В декабре мы уже могли наблюдать результаты первых скоординированных усилий, направленных на работу агентств. Раймс, создательница “Анатомии Грея” и “Как избежать наказания за убийство”— клиент I.C.M. Partners. По ее настоятельной рекомендации, агентство анонсировало, что к 2020 году добьется полного гендерного паритета (50/50). C.C.A. недавно назначило двух женщин на руководящие позиции, тоже пообещало достигнуть паритета к 2020, и опубликовало официальное извинение в адрес “любого сотрудника агентства, ожидания которого не были оправданы”.
Нашим представлениям потребуется какое-то время, чтобы адаптироваться к новой норме. Не так давно Зиммер и еще несколько его коллег из U.T.A. посвятили вечер пятницы торжественному приему Аниты Хилл и Фатимы Госс Грэйвс, президента Национального Женского Правозащитного Центра, в концертном зале агентства. Тарана Бурке, активистка, придумавшая акцию #MeToo, сидела в первом ряду, рядом с Алисой Милано, которая помогала Бурке в раскрутке ее хэштега в поддержку обвинений Роуз Макгован, выдвинутых в адрес Вайнштейна. В своей речи Хилл вспоминала о том, как давала показания в деле о харассменте против Клэренса Томаса в верховном суде. “По окончанию слушаний был проведен опрос общественного мнения, и примерно две трети посчитали, что я лгала перед судом. Думаю, что в сегоняшней атмосфере большинство людей поверило бы моей истории, поняло бы ее”.
Me too… Please?
После речи, Хилл ожидал прием на террасе с видом на головной офис “Плейбоя”. “Я думаю, у нас уже нет пути назад,— сказала она: “Это не значит, что впереди у нас не будет момента, когда все откатится назад. Может, возврат даже будет достаточно жестким. Но все равно, мы уже никогда не станем прежними. Люди знают, что случилось с женщинами- и это знание уже не затолкать обратно в коробку”.
Михаил Делягин отметил: «Данная статья не о мужчинах и женщинах, а о власти: власти агрессивного, энергичного и бесстыдного меньшинства над расслабленным и растерянным большинством. Мы проходили и проходим сейчас нечто подобное в большом количестве конфликтов этнических преступных группировок, научившихся виртуозно использовать для закрепления своей власти «антирусскую» ст.282 УК, и обычных жителей России.
Скандалы в Голливуде полыхнули именно сейчас из-за потребности свержения Трампа: когда технология будет отработана до автоматизма и внедрена в сознание всего американского общества (второе может не получиться), свержение Трампа просто за то, что он мужчина и не чувствует за это вины, станет неизбежным и естественным.
Однако, не будь Трампа, вопрос о власти все равно был бы решен — причем значительно раньше, и не «сбоку», со стороны демократического истеблишмента, а сверху: президентшей Клинтон.
Ситуация в Голливуде, как и в целом в американском обществе, действительно была ужасной, — но давно: в 50-60-е годы. Капитализм превращает в товар все — включая мужчин и женщин. И путь к успеху для огромного числа бесталанных стерв лежал только через постель режиссера и продюсера. Наверное, были талантливые актрисы, сумевшие реализоваться, избежав этой участи. Безусловно, многим талантливым актрисам путь к успеху оказался закрыт из-за их моральности.
Однако уже ко второй половине 70-х, насколько можно судить, ситуация в целом нормализовалась (в том числе из-за движения за гражданские права): проституция осталась инструментом карьерного роста и недобросовестной конкуренции, но не обязательным. Актрисы спали с продюсерами не потому, что иначе они не смогли бы стать актрисами или их выбросили бы из профессии, — но для получения лучших ролей. Грубо говоря, из пассивного положения они перешли в активное: занимались этим не потому, что их к этому принуждали, а добровольно, чтобы улучшить свою карьеру. Повторюсь: насколько можно судить по голливудским сплетням, были успешные актрисы и актеры, которые этим не занимались, — и точно также были и продюсеры.
Прошло время, голливудские проститутки вышли в тираж — и решили отомстить тем, кого они соблазнили (и, возможно тем, кого им соблазнить не удалось). И выглядит это омерзительно — даже вне общего контеста борьбы за власть и, по сути, политического террора.»
популярный интернет
Загрузка… comments powered by HyperComments
