Советские подводники действовали в Великой Отечественной войне в несопоставимо более сложных условиях, чем немецкие. Этим и обусловлена их меньшая эффективность. В равных условиях наши превзошли бы немцев по результативности.
Высокая эффективность немецких субмарин была обусловлена исключительно слабостью противолодочной обороны противника в первые четыре года Второй мировой, до второй половины 1943-го. В этот период и появились подводные асы Германии. В дальнейшем никто в кригсмарине не смог добиться похожей результативности. С 1943 года в средней результативности немецкие подводные лодки не превосходили, а часто и уступали нашим.
Зачем историки топят подлодки
“Немцы попытались ответить оснащением субмарин мощным зенитным вооружением, которое должно было позволить прорваться через районы действия противолодочной авиации”
Манипулирование представлениями об историческом прошлом народа особенно важно в сфере безопасности, поскольку напрямую определяет возможность возникновения у народа так называемого оборонного сознания – морально-психологической готовности нации к вооруженной борьбе за страну и ее интересы. Так, например, многие десятилетия формирования национальной виновности немцев перед остальным миром за две мировые войны и чудовищные преступления, совершенные Германией, фактически уничтожили оборонное самосознание немцев (не будем оценивать, хорошо это или плохо, важен сам факт). Такая же пропаганда вины за свою историю навязывалась нашему народу чуть ли не до начала 2010-х годов. К счастью, войны, в которых участвовали Российская армия и флот, показали, что уничтожить оборонное сознание не удалось. Важнейшая его составляющая – уверенность народа в том, что он способен сражаться и побеждать что называется «генетически». Если такого чувства нет, то даже у мужественных людей возникает подсознательная мысль о бессмысленности сопротивления («Мы же исторически всегда проигрывали этому противнику. Враг «генетически» сильнее нас в этой сфере вооруженной борьбы, и нам следует отказаться от противостояния…») Поэтому противник и обслуживающие его интересы «историки» могут целенаправленно заниматься мифотворчеством для дискредитации оборонного сознания. Одна из важных для России арен такого противоборства – представление об успехах наших подводников в годы Великой Отечественной войны в сравнении с иностранными. При этом на первый план выходят подводные силы кригсмарине по двум основаниям. Во-первых, они действительно потопили больше тоннажа, чем все остальные участники Второй мировой. А во-вторых, были главным противником нашего флота.
Дискредитация наших подводников идет по двум направлениям. Одно из них предполагает занижение объема потопленного ими вражеского тоннажа, чаще огульное, иногда с попыткой опираться на «достоверные» данные, якобы почерпнутые из архивов. Однако к настоящему времени это направление себя исчерпало: разумные оценки результативности наших подводных сил, наиболее близко соответствующие реальности, устоялись. Поэтому на первый план выходит второе направление – искажение или замалчивание условий, в которых велись боевые действия наших и немецких подводников.
Точки отсчета
Начнем с оценки потопленного тоннажа нашими и немецкими подводными лодками в годы Второй мировой. В отношении немцев данные из различных источников примерно одинаковы: около 2800 судов общим тоннажем более 14 миллионов тонн. Отличия разных исследователей лежат в пределах нескольких единиц. Эти данные и примем за основу анализа. Иная картина в отношении наших подводников. Здесь разброс оценок большой – крайние цифры разнятся более чем в четыре раза. Так, в исследовании Геннадия Дрожжина «Лучшие подводные асы Второй мировой», опирающегося на данные коллектива авторитетных морских офицеров, значатся 463 судна общим водоизмещением 1,5 миллиона тонн. В фундаментальном труде А. В. Басова под редакцией доктора исторических наук В. И. Ачкасова, выполненного в Институте военной истории, «Флот в Великой Отечественной войне 1941–1945. Опыт оперативно-стратегического применения» (1980), где приведены результаты боевой деятельности различных родов нашего ВМФ по годам и по воюющим флотам, получается цифра 157 судов общим тоннажем 462 313 тонн, и 33 боевых корабля, подтвержденных советскими и немецкими архивными источниками. А в «Энциклопедии советских подводных лодок 1941–1945» (2004) А. В. Платонова, где автор попытался проследить судьбу каждой подводной лодки СССР, в том числе ее результативности, с опорой на отечественные и германские источники, в итоге получается 106 судов. Сам факт столь большого разброса данных свидетельствует о том, что борьба за наше историческое прошлое идет нешуточная. Остается определиться, на какие данные опереться. Здесь надо учесть два основных фактора: целевое предназначение труда и его архивная база. С этих точек зрения наиболее приемлем труд А. В. Басова. Созданный в Институте военной истории для использования в практической деятельности сугубо военными кадрами, он должен быть предельно объективным. Его фактологическая база наиболее основательна – Институт военной истории СССР имел доступ ко всем архивным документам, полученным в Германии и в последующем из других иностранных источников. Будем использовать и данные А. В. Платонова. Сам морской офицер, будучи ответственным и добросовестным ученым, собрал уникальный материал.
Итак, сравним общие результаты боевой деятельности наших и немецких подводников. По отправленному на дно тоннажу немцы превосходят наш флот почти в 30 раз, а по числу потопленных судов – в 18. Сразу обращает на себя внимание: среднее потопленное немцами судно было в 1,7 раза крупнее. Нашим подводникам приходилось бороться с «мелочовкой», тогда как немцы имели в качестве целей крупные корабли, такие, например, как американские транспорты типа «Либерти» водоизмещением более 10 тысяч тонн.
Интересен показатель числа потопленных транспортов на одну погибшую подводную лодку. СССР в ходе Великой Отечественной войны потерял 80 субмарин. Это соответствует 1,96 транспорта на одну погибшую подлодку. У немцев при 644 потерянных показатель равен 4,41. То есть гитлеровские подводники выглядят в 2,25 раза эффективнее. Но их боевые потери – около 75 процентов от числа участвовавших в военных действиях, а в СССР – 62 процента. Так что по этому показателю наш флот выглядит лучше.
Теперь разберемся, почему у немцев результативность настолько превосходит наши показатели. Это важно, поскольку разница условий боевого применения определяет способы боевых действий и их ожидаемую эффективность.
Крупняк легче топить торпедами
Еще раз обратим внимание на факт, что среднее потопленное немцами судно в 1,7 раза больше. Тут надо сразу заметить: попасть торпедой в малый корабль существенно сложнее, чем в крупный. Большие суда имеют значительно меньшую маневренность. Так, при водоизмещении пять тысяч тонн на выполнение циркуляции потребуется в три-четыре раза больше времени, чем на тот же угол 500-тонному судну. А это означает, что малое имеет существенно больше шансов уклониться от выпущенной торпеды, чем крупное. При этом боевая часть торпеды 300–400 килограммов при попадании в цель топит с очень большой вероятностью (более 80%) и малое, и большое судно. По расчетам, в среднем при прочих равных условиях (количество торпед в залпе, способ стрельбы, используемые технические средства для обеспечения и дистанция) немцу потопить судно торпедами было в среднем на 10–14 процентов проще, чем нашему подводнику.
Другой важный фактор – военно-географические условия ведения боевых действий нашими и немецкими подлодками. Противник кригсмарине на протяжении большей части войны находился в океанских зонах и морских районах с большими глубинами, что создавало благоприятные условия для действий немецких субмарин. Они не были скованы малыми глубинами, используя свои тактико-технические характеристики по максимуму для уклонения от противолодочных сил противника. В обширных океанских районах подводные силы кригсмарине не были связаны маневром, хотя и задачи поиска объекта удара усложнялись. Огромные размеры морского театра военных действий (МТВД) не позволяли располагаемым составом противолодочных сил осуществлять их обследование с приемлемой эффективностью, особенно в первой половине Второй мировой. Немецкие подлодки имели открытые выходы в океан и Норвежское море из портов оккупированных Франции и Норвегии. Поэтому создать эффективные противолодочные рубежи на выходах из баз и на маршрутах движения союзники не могли. Основные усилия ограниченных противолодочных сил сосредотачивались непосредственно вблизи конвоев почти до середины 1944 года, когда появление противолодочных авианосцев дало возможность патрулировать районы коммуникаций и в океанской зоне. Авиацию для борьбы с подводными лодками англичане и американцы всю первую половину Второй мировой не использовали, поскольку радиуса самолетов хватало только на прибрежные районы. Так что немецкие подводники чувствовали себя относительно вольготно. Отсутствовала в таких районах боевых действий и минная опасность: допустимая глубина места постановки мин в ту эпоху не превышала 100 метров, а для донных, наиболее устойчивых к тралению – до 30–40 метров.
Больше половины наших подлодок погибло от мин
Иначе складывалась обстановка для наших подводников. Северный и Балтийский МТВД были мелководными. Немецкие коммуникации располагались в силу особенностей военно-географических условий вблизи берегов, контролируемых гитлеровцами и их союзниками. Районы, где проходил основной грузопоток, были весьма ограниченными по размерам, что позволяло немцам даже с относительно небольшими противолодочными силами осуществлять систематический поиск по маршрутам движения конвоев, а не только сосредотачиваться исключительно на их охране. Прибрежный характер коммуникаций позволял эффективно действовать против наших подводников даже катерникам. Немцы с самого начала нападения на СССР прикрывали свои конвои силами береговой авиации почти на всем протяжении коммуникаций. Мелководье и ограниченные размеры районов позволили создать эффективную минную защиту везде, где суда могли подвергнуться атакам наших подводных лодок. А на Балтийском МТВД появилась возможность начиная с 1942 года создать глубокоэшелонированный противолодочный рубеж на выходе из Финского залива и запереть подводные лодки Балтфлота в Кронштадте. Расчетная вероятность гибели прорывающейся подводной лодки превышала 60 процентов. Ничего подобного союзники не могли противопоставить немецким подводным лодкам ни в одном месте.
Хорошо известно, что дизель-электрическая подводная лодка должна периодически всплывать для зарядки аккумулятора. Нашим для этого необходимо было выйти из района поиска конвоев противника и отойти на расстояние, где риск нахождения в надводном или позиционном положении был относительно невелик. Для этого уже с средины 1942-го они должны были преодолевать минные заграждения противника. Сначала при движении в район поиска, затем при выходе из него и назад после зарядки аккумуляторной батареи. Таких маневров могло быть за поход несколько. Поэтому потери наших подводных лодок от минного оружия превосходят 50 процентов от общего числа. У немцев этот показатель – менее 6 процентов. Если исключить огромные потери от мин, получится, что число потопленных транспортов на одну погибшую подводную лодку у нас будет близким к тому, что имели немцы, – 3,92.
Нашим противостояла в несколько раз более мощная противолодочная оборона
Другой важный фактор, определяющий эффективность действий подводников, – количество противостоящих им противолодочных сил. Союзники с началом войны относительно длительное время вообще не вводили системы конвоев, а их суда не имели какого-либо оборонительного вооружения: не хватало противолодочных сил и средств, не успевали вооружить суда. Это время немцы называли «жирными месяцами». Какое-либо противодействие подводникам кригсмарине оказывалось в четырех – восьми случаях. Во всех остальных безоружное судно расстреливали как на учениях, часто из надводного положения. С вводом системы конвоев Британское адмиралтейство основной акцент сделало на их защиту от надводных рейдеров немцев, включая в состав прикрытия конвоев крейсера и даже линкоры. А их самих надо было охранять от подводных лодок. В итоге на прикрытие конвоя из 20–40 судов выделялось в начальный период «Битвы за Атлантику» не более пяти противолодочных кораблей. То есть на каждый приходилось пять – восемь транспортов. В этих условиях немецкие подводные лодки практиковали всплытие ночью в надводное положение прямо среди судов конвоя и расстреливали их торпедами, не испытывая серьезного противодействия малочисленных противолодочных сил: обнаружить даже с помощью РЛС чужого среди своих было весьма проблематично. Именно в это время появились немецкие подводные асы, потопившие по несколько десятков транспортов англичан. Гибель 200–300 транспортов в течение трех-четырех месяцев в то время «оплачивалось» немцами потерей нескольких единиц подводных лодок. Создание «волчьих стай» было обусловлено необходимостью обследовать огромные океанские пространства. При этом подводная лодка из состава разведывательно-ударной завесы (группы), обнаружив конвой, в надводном положении его сопровождала, находясь в прямой видимости с ним. Она информировала центр управления подводными лодками в Лориане (Франция) о месте и направлении движения конвоя. По этим данным осуществлялось наведение подводных лодок ударной завесы (группы). После выполнения своей задачи наводящая подводная лодка включалась в уничтожение транспортов. Остальные подлодки сближались с конвоем в надводном положении, погружаясь только для того, чтобы избежать столкновения с противолодочными кораблями охранения конвоя и прорваться внутрь его ордера. «Красивая жизнь» немецких подводников продолжалась до конца 1942 года. В первой половине 1942-го немцы безнаказанно действовали у побережья вступивших в войну США. За полгода они потопили 360 судов общим водоизмещением 2,25 миллиона тонн, потеряв всего восемь подводных лодок. Позже США стали включать в состав конвоев первые авианосцы, появилось достаточное количество самолетов берегового базирования с большим радиусом действия, оснащенных РЛС, позволяющих обнаруживать не только подводную лодку, но и ее выдвижные устройства – перископы и шнорхели. Немцы попытались ответить на это оснащением субмарин мощным зенитным вооружением, которое должно было им позволить прорваться через районы действия противолодочной авиации в надводном положении. Но эта затея ни к чему не привела: потеряв в одном из боев шесть подводных лодок и не потопив ни одного транспорта (конвой просто вышел из района действий подводных лодок, направив туда часть своих противолодочных кораблей), немцы отказались от такой тактики. Это фактически ставило крест на действиях «волчьей стаи» – следить в надводном положении за конвоем и сближаться с ним стало невозможно. Немцы вынуждены были перейти к действиям одиночных подводных лодок в назначенных районах, вернувшись в прибрежную зону Англии. Однако здесь уже были развернуты многочисленные противолодочные силы. С мая 1943 года потери подводных лодок сравнялись с числом потопленных ими транспортов, а в 1944-м и в дальнейшем были в отдельные периоды значительно больше. При этом количество кораблей охранения даже в эти годы редко превышало один на два – четыре транспорта.
“Кречмер, один из первых немецких подводных асов, сдался в плен и о награждении Железным крестом с дубовыми листьями и бриллиантами узнал через Красный Крест”
Интересно посмотреть, как действовали немецкие подводные лодки в Заполярье против внутренних конвоев СССР: тут условия были близки к тем, в которых действовали наши. Здесь немецким подводникам похвастаться особо нечем. Имея на этом направлении в разные моменты времени от 12 до 40 подводных лодок, они не смогли нарушить наши внутренние морские перевозки. Как пример можно привести уничтожение силами нескольких подводных лодок всего четырех транспортов из печально знаменитого каравана PQ-17.
Наши подводники с первых месяцев войны действовали в условиях противодействия многочисленных противолодочных сил противника. С вводом системы конвоирования (на второй-третий месяц после нападения на СССР) немцы создали достаточно эффективную систему, включающую зональную и объектовую оборону. Для непосредственного прикрытия конвоев выделялось от трех-четырех до семи-восьми противолодочных кораблей на один охраняемый транспорт. Немецкие конвои были малочисленными: один два, максимум три транспорта. Обязательным в светлое время суток было воздушное прикрытие, которое решало задачи и противолодочной обороны. То есть воздушная угроза, которая стала главной для немецких подводных лодок только к концу 1943-го, для наших подводников была актуальна всегда. Иными словами – с тем уровнем защиты конвоя, который свел на нет результативность немцев, наши подводники сталкивались с самого начала. Наращивали немцы и системы зональной противолодочной обороны. Двигаясь вдоль своего побережья, конвои прикрывались береговой артиллерией и минными заграждениями. В узкостях создавались противолодочные рубежи. Ограниченные районы, где проходили основные перевозки, позволяли проводить предварительное обследование КПУГами по курсу движения конвоев. То есть ни о каких атаках из надводного положения не могло быть и речи. Если такое и происходило, то как редкое исключение. К 1944 году, когда немецкая противолодочная оборона была наиболее сильной, наши подводные лодки были вынуждены практиковать бесперископную стрельбу по данным гидроакустических станций. Это, естественно, снижало эффективность торпедного оружия. И выявить результаты своей стрельбы удавалось редко – более чем в 78 процентах случаев начиналось преследование противолодочных сил, которое могло продолжаться несколько часов, а иногда и суток. В таких условиях оценка результатов определялась косвенно – по расчетному времени взрыва торпеды. Длительное преследование противолодочных сил немцев порой заставляло наших подводников всплывать и вступать в артиллерийскую дуэль с кораблями противника. Иногда это приводило к успеху, когда это были подводные лодки типа «К» с двумя 100-мм орудиями, но по большей части дело заканчивалось гибелью подлодки. При этом ни один наш экипаж не сдался в плен в отличие от немцев, которые это делали при благоприятных обстоятельствах. Достаточно вспомнить, что Кречмер, один из первых немецких подводных асов, сдался в плен и о награждении Железным крестом с дубовыми листьями и бриллиантами узнал через Красный Крест. Со сдачей в плен немецкой подводной лодки связан и величайший успех англичан – получение немецкой шифровальной машины «Энигма» с криптодокументами. Получив повреждения, U-110 всплыла. Ее командир – корветтен-капитан Лемп (тоже считался асом) принял решение сдаться. При этом он, имея 105-мм орудие, не попытался сопротивляться и даже не уничтожил секретные документы и технику – эту самую «Энигму». Это позволило англичанам читать немецкую переписку с подводными лодками, что оказало крайне негативное влияние на действия кригсмарине.
Сравнивая готовность рисковать ради успеха, напомним, что наши подводники регулярно использовали такой способ, как проникновение в акваторию вражеской базы, а из немцев только Гюнтер Прин в самом начале войны проник в Скапа-Флоу и потопил линкор «Роял Оук», при этом не испытав противодействия противолодочных сил, так как там был всего один эсминец, который занялся спасением экипажа гибнувшего линкора. Наши подводники в подобных ситуациях в большинстве случаев оказывались перед необходимостью форсировать противолодочные сети под бомбежкой нескольких противолодочных кораблей противника.
Корректным было бы сравнение качества подводных сил разных стран при возможности рассматривать их деятельность в одинаковых или по крайней мере схожих условиях. Оно, однако, будет виртуальным с опорой на математические методы моделирования боевых действий и известную из опыта прошедших войн эффективность применения оружия. То есть по принципу «Что получилось бы, если бы…» Результаты такого моделирования (правда, с учетом достаточно грубых допущений и ограничений) свидетельствуют: наши подводники как минимум не уступили бы немецким по результативности, окажись они в равных с ними условиях в Атлантике. А в обстановке, в которой ВМФ СССР решал задачи в Великой Отечественной войне, советские подводники превзошли бы германских по результативности.
популярный интернет
Загрузка…
comments powered by HyperComments
